В этой статье я рассказываю о советских поэтах, ушедших добровольно из этой жизни. Они не смогли смириться и дальше наблюдать, как гибнет великая страна СССР. Поэтесса Юлия Владимировна Друнина добровольно ушла на фронт сражаться против германского фашизма. В 90-е годы добровольно ушла из жизни. Перед уходом из жизни она писала: «Почему ухожу? По-моему, оставаться в этом ужасном, передравшемся, созданном для дельцов с железными локтями мире такому несовершенному существу, как я, можно только имея крепкий личный тыл».
У поэта Станислава Александровича Золотцева не выдержало сердце. Вот что он писал: «Самое тяжкое в эти дни – засыпать и просыпаться, потому что и засыпаешь, и просыпаешься с одной и той же мыслью, даже не с мыслью – с ощущением, которое становится самой плотью твоей: «Боже, я живу в гибнущей, погибающей, убиваемой, разрушаемой стране»: «Боже, я прожил день в стране, которую топчут, унижают и разваливают! И когда просыпаешься, первое, что до тебя доходит: «Боже, в каком же я кошмаре живу! Среди оплёванного и ежедневно насилуемого и звереющего народа. Не знаю, каков у меня запас прочности, сколько времени ещё будет под силу сердце выдерживать это ежедневное убийственно-чёрное состояние.
Не зря же ведь в минувшем году столько знакомого люду ушло из жизни и не только одна моя мама, раздавленная пониманием того, что всё, чему отдавала свои силы в школе, всё это «разумное, доброе, вечное», – предаётся поруганию и забвению, отвергнуто поистине, как «факультет ненужных вещей». Нет, косяком умирали и мои ровесники, и гораздо более молодые люди. Никогда ещё на моём веку всего лишь за год не доводилось мне присутствовать на стольких похоронах. Расплющил их этот новый поворот «красного колеса», задрапированного теперь в трёцветье флага.
У меня есть Слово, есть лист бумаги, на который я могу выплеснуть хотя бы часть той тяжести, что давит душу и грозит разорвать сердце и помутить рассудок. Но всё равно: самое тяжкое – засыпать и просыпаться в России начала 90-х годов XX века. Горько засыпать – и страшно просыпаться. И если милостью Божией мне будет дано дожить до старости, не погибнуть ни от пули, ни от голода, пережить нынешнюю смуту, то главным воспоминанием, главным ощущением от лет идущих будет, видимо, вот это: мне и моим соотечественникам выпало жить в годы величайшего унижения России, во времена её небывалого и неслыханного позора».
К сожалению, он не дожил до старости. Или, наоборот, может он счастлив, что не дожил. Он не видел терактов, войн, которые продолжаются уже более 30 лет, даже начали атаковать Кремль. Он не видел пожаров, наводнений, стрельбу в школах, гибель людей в шахтах, в развлекательных центрах, на разных суднах, избиение участников Великой Отечественной войны, многомиллионных наркоманов, кругом мат-перемат даже в культурных центрах. Он всего этого не видел. Может, он самый счастливый человек?
Х. Шарипова, г. Тюмень